Discipline… Я знаю, что это почти что золотой альбом в Голландии; почти что золотой в Японии; ожидается, что он будет золотым в Канаде. Для Crimso это действительно неслыханный альбом, давайте с этим согласимся. Сам то я не много знаю о продажах записей, но из разговоров, происходящих вокруг, я в конечном счёте узнаю об этом многое. Вот когда вы сторонний человек, у вас особый вид защиты от всего этого – вам просто нет нужды об этом знать. Когда же вы оказываетесь в ситуации, когда всё это входит в ваши обязанности, вы начинаете понемногу узнавать. Поначалу происходящее разочаровывает, но сейчас я начинаю приходить к выводу, что всё в порядке, вы делаете разные штуки, чтобы попробовать продать ваши записи. Я всегда полагал, что чем лучше запись, тем лучше она продаётся, а это совершенно не так. А потом вы понимаете, сколь многих людей вы должны встретить и сколько всего сделать, чтобы людей начало как-то затрагивать то, что вы делаете, а от этого зависит, как это всё разойдётся по миру, ведь верно?
Я люблю играть перед людьми. Я бы сказал, это очень важно для меня. Роберту не нравится играть вживую. Он бы предпочёл, как он говорит, почитать книгу, нежели поиграть перед аудиторией. Для него это – лечение зубов или что-то подобное. Для меня же это – естественная вещь, которая, правда, иногда треплет нервы – когда что-нибудь идёт не так – вы рвёте гитарную струну или что-нибудь вроде. Для меня это очень естественно, и я люблю делать это. Так что туры для меня – это не плохо; но это действительно тяжело. Люди не понимают. Знаю, каждый говорит это в интервью – и помню, что несколько лет назад, когда я ещё не участвовал в продолжительных турах, я читал эти интервью и думал – ну, этот парень просто сумасшедший. Как это могло бы быть трудным – идти в тур? Не могу объяснить. Но это физическое и умственное иссушение. И для меня это, кроме того – гигантское по продолжительности и расстоянию удаление от людей, которых я люблю больше всего.
Сначала я с Фрэнком Заппой, проходит год. Неделю спустя – я с Дэвидом Боуи, проходит полтора года. А затем, наступают полтора года, на которые моё расписание оказалось пустым. В эти полтора года я и собрал свою группу. Это была успешная группа, но, сами понимаете, на клубном уровне. Только бары и клубы. А затем, после альбома Remain in Light, всё вновь изменилось, и я снова стал, что называется, доступен для всех желающих. Роберт говорит, что нынешнее состояние будет длиться пару лет, а затем на сцене будет другой горячий гитарист. Приходится учиться, чтобы спокойно принимать все эти «вверх и вниз». Вы делаете то, что умеете, и вас могут выбрать. И в основном спрос есть, если вы движетесь вперёд. Хорошо работать и продвигаться вперёд – это действительно важно.
Основа политики в Crimso в плане вокала такова, что я могу хотеть петь, и пою я тогда, когда меня заставляет мой дух, и что бы я не пел, это должно быть моё изобретение. Когда всё начиналось, у Фриппа имелся некоторый лирический материал, но у меня напрочь отсутствовало ощущение, что смогу хорошо его исполнить.
Вспомнил одну интересную историю. Она случилась тогда, когда я формулировал мысль, чтобы положить слова на музыку в Elephant Talk. Я пришёл к остальным ребятам и сказал – есть у вас какие-нибудь любимые слова, которые вы бы хотели услышать звучащими в этой песне? Фрипп сказал что-то вроде «иналгеденомики» и все эти сумасшедшие слова, которые я не мог представить слетающими с моих губ. И после этого мы согласились, что я хочу петь, и буду петь только то, что считаю возможным петь. Думаю, я смогу даже заставить Роберта сделать вокал на следующем альбоме. Держитесь за свои шляпы, но я попытаюсь. Основная идея в том, чтобы он рассказывал истории. У Роберта есть собственное внешнее, и как бы вы это не называли, вы называете это позированием. Это очень высокий интеллект, и как бы вы его не называли, вы называете его холодным и расчётливым. Но на самом деле он очень теплый и дружелюбный человек со множеством замечательных анекдотов и всего такого прочего. По-моему, он просто всегда выбирает, каким быть с вами. Сейчас мы очень близкие друзья, так что он выбрал именно этот вариант в общении со мной.
Билл и я проходили как-то мимо музыкального магазина, зашли внутрь, огляделись и спросили, как продаётся наш альбом – и тут вдруг мы стоим и даём автографы. Это было безумием.
Когда я в первый раз пришёл репетировать с этими парнями, Роберт рассказал мне, как долго они старались играть вещи в четыре на четыре, или, по меньшей мере, ощущаемые как четыре на четыре. И первая вещь, которую мы сыграли, была эта вещь в семнадцати к восьми из Discipline. Билл сказал – это только немножко в семнадцати к восьми. Теперь в семнадцати к восьми, да? Понял? Ага, понял, как же. Но будучи сейчас рядом с Биллом, неделя за неделей, я действительно использую это, не знаю как. Я начинаю думать о пятёрках, семёрках и девятках.