Эти бесконечные слухи, когда люди спрашивают меня о том, как я присоединился или уходил от тех, к кому никогда не присоединялся и от кого никогда не уходил. Так что не стоит говорить о том, как я присоединялся к Crimso, о том, что якобы вначале меня не было в составе. Состав определяется тогда, когда он объявлен. А до этого в нём может перебывать кто угодно, от деда Мороза до Майка Джайлза. Может, хватит обсуждать всё это? Может, лучше тратить энергию на то, чтобы просто слушать музыку?
Я всегда был участником Crimso – никогда не покидал Crimso. Просто у группы был большой перерыв между 1984, когда в Монреале завершился тур, и 1994, когда начался тур по Южной Америке. Всё продолжается. Я и не ведал никогда о том, что меня уволили, не думаю, что когда-либо так бывало, и вот группа начала снова и я играю на очередном выступлении. Всё остальное – частные соображения Адриана, Роберта, Тони или мои. Вот я и считаю себя постоянным участником Crimso начиная с 1972 года.
Сегодняшний Crimso… контракт с Virgin очень короток, может, на альбом. Так что на деловом уровне обязательства коротки. Но куда более важны обязательства, данные друг другу музыкантами, и пока существует Crimso, это моё обязательство номер один, вот так всегда было. Иногда на долгие годы он останавливался, но останавливал его не я, а лидер группы, Роберт Фрипп.
Мы чувствуем, что несколько раз будто вновь переоткрывали себя, и у нас нет никакого представления о связи между Neil, Jack & Me и Schizoid Man. Возможно, ещё меньше связаны Thrak с Neal, Jack & Me. Единственная связь в том, что играют всё те же музыканты. Музыка совершенно иная, и не только в плане стиля. Каждый раз мы представляем вам некоторый стиль, некоторое утверждение, так было в ранних семидесятых, ранних восьмидесятых, а теперь вот в ранних девяностых.
Мне нравится ощущение, что я делаю нечто такое, что немного отличается от игры других барабанщиков, и вы можете даже заметить эту разницу. Было бы здорово, если бы вы признали стиль, ну хотя бы смену стилей.
Мне нравится этот альбом и за то, что здесь определённо угадывается Crimso. Каждый делает нечто, что заставляет это звучать как материал Crimso. Адриан завывает фид-бэком, Роберт вопит на верхах своей гитары, Тони ухает на низах, а я поверх рассылаю пули из автомата. Это квинтессенция Crimso.
Мне симпатична идея официальных бутлегов. Это старая джазовая идея – что выступление в Цинцинатти совсем не такое, как выступление в Кливленде, потому что вы играете для конкретных ребят, в конкретном городе. Просто записывающие компании недооценивают этого, не замечают, когда клиент говорит: «Дайте мне что-нибудь специально для меня».
Меня интересует идея братства барабанщиков, чтобы за одним обеденным столом собрались враз музыканты со всего мира, музыкант из классической симфонии, военный барабанщик, джазист, рокер.
В этом перегретом и самовлюблённом мире популярных хитов есть столпы, есть Макс Роуч и Арт Блэйк. Уверяю вас, что ни капельки не хочу добиваться славы и успеха посредством тинейджеров.
Думаю, музыканты, с которыми я играл, вполне могли бы прожить те времена полегче, если бы не связывались со мной – музыканты от Криса Сквайра до Роберта Фриппа хором скажут вам, что у них были моменты, когда их раздражал Билл Бруфорд. С другой стороны, небольшое раздражение иногда может вытянуть из людей лучшее. Так что если вам так хочется покладистого и безгласного барабанщика – у вас группа не выйдет – внемлите мне: «Слушайте барабанщика, слушайте, что он вам говорит».
Ударными в большинстве культур заняты больше людей, нежели один. Это просто стыд и позор, что, взлелеянные нашей западной идее единственности каждого участника ансамбля мы берём в группу только одного барабанщика. Куда веселей взять нескольких барабанщиков, и возникнет социальное, совместное усилие. Несколько барабанщиков – не странность, это просто означает вашу готовность к сотрудничеству и готовности думать над тем, что вы играете, а на самом деле это очень просто. У нас с Пэтом очень разные стили, он, если хотите, куда более традиционный рок-ударник, когда играет он, вы знаете, что слушаете рок-группу. Когда играю я, вы сначала слышите джаз, потом симфоническую группу, потом рок, вы не знаете, что, да и я не знаю. Так что моя функция – крутиться вокруг Пэта, делать что-то против него, рядом с ним, иногда – вместе с ним. Во многом это определяется композицией. Всё начинается с неё. Но трудность в том, что порой вы не знаете, что это за композиция, потому что композиция находится в процессе создания. К примеру, перед тем, как быть записанной на плёнку, композиция Sex Sleep Eat Drink Dream звучала в репетиционном зале лишь дважды. Здесь надо принимать решения очень быстро, и во многом здесь применяется искусство барабанщика, мастерство знания, какой именно звук будет дальше, какое пространство следует оставить и т.д. Вот почему хорошим барабанщикам хорошо платят, потому что благодаря своему опыту они способны быстро дать верный ответ. Это не зависит от того, быстро или нет ты играешь.
Лично я не фанат идеи записывать всё подряд, но, ручаюсь вам, лично я сейчас записываюсь с той минуты, как спускаюсь по лестнице позавтракать, и до того момента, когда отправляюсь наверх спать.
Роберт сильно изменился. Потерял менеджера, приобрёл жену, и то, и другое – очень хорошие явления. Интеллектуал, как всегда, полон интересных идей, которые хочет приложить к року, и человек, с которым и для которого так замечательно работать.
Я не уверен в том, что Роберт – по-настоящему проблемная личность среди тех, кто мне попадался. Музыка никогда не давалась мне легко, в этом нет заслуг Роберта. Иногда некто делает хорошую музыку, и вы видите план, и вы понимаете, где вы можете работать в этом плане, и вы фокусируете свои усилия и внимание, а иногда некто пускается в свободное плавание, и это нет так хорошо, это несколько сомнительное времяпрепровождение. Так что Роберт – только один из множества музыкантов, что возникают передо мной, он столь же интересен, как и Джанго Бэйтс, но не более чем он и любой другой замечательный парень, с которым мне посчастливилось работать вместе.
Почему на сцене Роберт всё время в тени? Спросите у него. Я, в общем, тоже нахожу это странным, но у ребят из Crimso есть своя голова на плечах, а я просто играю с ними. Лично я хочу отправиться в Сиэттл, хочу, чтобы меня там видели. Думаю, что то, что вы видите музыканта за работой, является важным элементом получаемого удовольствия, во многом так передаются его музыкальные размышления, его послание, если такое вдруг у него есть.
Бутлеги создаются для того, чтобы выкачивать деньги при крайне низком качестве. Они показывают группу в нелучшем виде, опустошая ваши карманы. Однако я признаю более приятной идею бутлегов как коллекционных вещей, вещей для обмена между горячими поклонниками. Если ребята хотят послушать разные вечера, разные версии композиций, попытаться собрать нечто особое, это очаровательная идея, и я совершенно не против.
Anderson Bruford Wakeman Howe было маленькой отдушиной, у этой группы была краткая возможность расцвести. Например, в середине Birthright присутствовал сильнейший кульминационный момент, играть который было очень захватывающе. Были моменты на Brother of Mine и некоторых других композициях, которые отображали подлинные возможности, подлинное будущее участников группы. Сейчас, будучи вне всего этого, думаю, что участникам стоило заткнуть уши и не слушать, что им говорили Брайан Лэйн и записывающие компании, и у них был бы шанс. Однако, окно закрылось так же быстро, как и закрылось, хотя не уверен, что все это заметили. Но так или иначе, все всходы были растоптаны идеей, что группа прекратит тур и станет восьмой версией Yes с участием всех выживших её участников, потому что это был, такой был аргумент, единственный способ заставить клиента отправиться на стадион. Конечно же, никто не услышал моего одинокого голоса, заметившего, что вся эта идея плохо пахнет. Умерь Anderson Bruford Wakeman Howe свои аппетиты, отправившись они в театры и заимев в себе достаточную смелость, чтобы взять музыку за горло, у них появился бы шанс, но смелости недостало.
Проблема Yes и ей подобных групп состоит в перерасходе ресурсов, жадности с одной стороны и леностью с другой, огромными деньгами, потраченными по странным причинам, совершенно бессмысленным. Crimso – совершенно иная группа. Crimso – в целом воздержанная организация, не в том смысле, что вы прикатываете на концерт на собственном велосипеде, а в том, что деньги тратятся на производство музыки и только. А не на утоление тщеславия. Не на то, чтобы кормить каких-то других людей, не на наркотики, ни на что иное. Вы следите за тем, чтобы запись стоила поменьше, чтобы прибыль была побольше. Зачем вам прибыль побольше? Чтобы быть независимыми, и обойтись без того, чтобы какой-нибудь знаток клепал вам сингл, ну и так далее. Crimso свободен как ветер, а Yes – как певчая птичка в клетке.
Конечно, было здорово поиграть старый материал Yes. Это не было так уж неприятно, это было даже неплохо – поиграть старый материал Yes летом 1991. Но всё же не думаю, что мне хотелось бы всё играть, и играть, и играть старый материал, пытаясь осчастливить тех людей, которые хотят слушать старую музыку. Я хочу находится в группе, которая устремлена вперёд. И вот почему я в Crimso. Эта старая песня журналистов, которые сбрасывают Genesis, Yes и Crimso в одну кучу. Могу вас уверить, я не могу себе представить трёх других более непохожих образований, и я получил эту информацию из первых рук.
UNION – довольно неудачное явление. Вот что случается, когда так называемая музыкальная индустрия оказывается совершенно безмозглой и берёт в свои руки контроль над проектом. Всё это придумывал какой-то бухгалтер. Музыка безмолвна, как кастрированный кот. Экстраординарный звук. Будто играешь в мертвецкой, и нигде на планете нет больше живых людей. Всё утонуло в солях и приправах. Это легко объяснить, если вспомнить, какое количество технократов кормится за счёт вашего миллионного бюджета, и ведь каждый из них должен показать, что не зря ест свой хлеб. Я смотрел на это с широко-раскрытыми глазами, потому что раньше, бывало, читал об этом, но никогда не видел сам. Вот что случается, когда денег слишком много. Деньги развратят процесс. Качество музыки не имеет никакой связи с тем, сколько вбухано денег. Однако, когда их слишком много, будьте уверены, что вскоре у вас появится анализатор рыночного спроса, который смикширует для вас альбом, и у вас появятся большие неприятности, когда вы наконец догадаетесь, что сама-то идея музыки приказала долго жить.
Бесконечные слухи и сплетни, как кажется, куда более забавны, нежели выходящие альбомы… это забавно, вот для чего придумано кибер-пространство, где люди, которым нечем заняться, выдумывают всякие ситуации, разные позиции, и почему я должен портить кому-то забаву? Пусть сочиняют, а я не хочу никого разубеждать.
Запутанная полиритмия запутанна только для тех, кто живёт в западном мире и слушает MTV. У Румынии, Центральной Европы, Индии, Африканцев с этим нет проблем. Я не делаю ничего из ряда вон, просто у меня есть определённые интересы к ритмике, которые повергают в шок американцев, падающих в обморок от любых вещей, звучащих не в четырёх четвертях. Это не такое уж большое достижение, если ваши уши не замкнуты рок-музыкой, очень узкой музыкой. Убийственно узкой ритмически.
Роберт Фрипп во время записи Red решил избегать всяких суждений о музыке. Плохо это было или хорошо? Ему было всё равно, он не знал и не признавал вопросов на эту тему. Это было довольно странно.
Как я был привлечён к сессиям записи альбома Burning for Buddy, посвящённом Бадди Ричу? Мне позвонила Кэти Рич, его дочь, и сказала, что приглашает барабанщиков, и все они играют пару композиций Бадди, и я сказал, что рад поучаствовать, но почему бы нам не сделать одну из моих композиций, и я сделал демо, и она приняла его, и группа сыграла эту композицию, и я трепетал, слушая, как нечто, принадлежащее моему перу, играют такие замечательные музыканты. Это был замечательный проект, очень ответственный, поскольку высоки были требования к музыкальному мастерству. Там были барабанщики высшей лиги.