Не могу играть на гитаре стоя. В полупрофессиональных группах, в которых я играл стоя, я чувствовал себя неуютно. С Crimso я первые два-три выступления пытался играть стоя, после чего сказал: «Это невозможно, я не могу играть». Грэг Лэйк сказал: «Да тебе нельзя сидеть – смотришься как выскочка». А я чувствовал, что это не моё - вставать и быть таким капризным ребёнком. Моя работа - играть, и я не могу играть стоя. Лучше сделать не могу. Это порочная практика, присваивать мне какие-либо качества, отличные от качеств других музыкантов, только потому, что я не так, как все, веду себя на сцене. Есть такая штука, которой я всегда доверял - просто быть собой.
Я нахожу это очень трудным - играть на сцене, но я питаю отвращение к записям. Я полагаю живые выступления наиболее приятной вещью. Можно по-другому: это вещь, к которой я испытываю наименьшее отвращение.
Первая гитара у меня появилась, когда мне было одиннадцать. Гитара была акустическая. Совершенно невозможно прижать струну выше пятого лада. Это нанесло вред моей игре на гитаре, но развило мою мускулатуру, которая помогала мне много лет. После того, как я поиграл три месяца, я пошёл на гитарные уроки и музыкальную теории к учителю игры на пианино, который, соответственно, не мог играть на гитаре. Но я получил некоторые общие представления, частично из теории музыки. Через год или около того, я брал уроки у Дона Страйка, который был очень хорошим музыкантом в стиле тридцатых. В то же время, я купил хорошую стандартную фламенко-гитару и решил улучшить игру правой рукой. Немного погодя я взял десять уроков у джазового гитариста. Конечно, я не ощущаю себя джазовым гитаристом, классическим гитаристом, рок гитаристом. Я не считаю возможным играть в сфере одной из этих идиом, вот почему мне было необходимо создать, если хотите, собственную идиому.
Когда мне было около четырнадцати, я купил электрическую гитару с двумя феньками и усилок с восьмидюймовым спикером на шесть ватт. Это был мой первый эксперимент с электрической гитарой.
Я никогда взаправду не слушал других гитаристов, потому что они никогда не заинтересовывали меня. Фактически, я считаю гитару довольно слабым инструментом. Фактически ничто, связанное с гитарой, меня не интересует. Когда мне было десять или одиннадцать, я начал слушать рок-н-ролл. Первые вещи, которые действительно затронули во мне что-то, были ранние записи Sun со Скотти Муром. Когда мне было тринадцать, я интересовался традиционным джазом, а когда пятнадцать – современной и классической музыкой. Непосредственно перед тем, как я стал профессионалом, я слушал некоторые вещи Хендрикса и Клэптона, и имелись одна или две вещи Хендрикса, которыми я наслаждался. Не столько роковые номера, сколько медленные вещи. Я никогда не находился под влиянием Хендрикса и Клэптона в смысле, который под эти понимают. Я не думаю, что Хендрикс был гитаристом. Я был бы очень удивлён, если бы услышал, что он был заинтересован в игре на гитаре как таковой. Он был просто человеком, у которого было что сказать и который вошёл и сказал это. Клэптон, я думаю, по большому счёту банален, хотя он делал некоторые цепляющие вещи в ранние годы с Mayall. Альбом Mayall Bluesbreakers превосходен. Клэптон удивителен. Однажды я видел Cream вживую, и, думаю, они были довольно посредственны. Работы Клэптона с тех пор весьма утомительны. Гитару Джеффа Бэка я могу оценить как хорошую забаву. Позёр и эго, триппер и рок, звезда и развлекатель – всё в одном флаконе. И я не считаю, что это плохо – это здорово, это приятно, это волнующе, и я желаю ему удачи.
Электрическая гитара в сравнении с акустической – совершенно иной инструмент, ведь здесь человек работает в совершенно иных отношениях со временем. Электрическая гитара – инструмент дня сегодняшнего, и, учитывая перспективы развития электроники, может широко использоваться и в будущем. Я не представляю, что может ждать акустическую гитару в каких бы то ни было областях. В настоящий момент техника совершенно различна. Если некто играет на акустической гитаре, самое главное – работа с тоном. Тон большинства рок-гитаристов, играющих на акустической гитаре, убийственно беден. Это искусство – играть на акустической гитаре. Это что-то восхитительное, когда слышишь в акустике вот такую простую вещь – позиция C7, сыгранная в нужном тоне. Примем во внимание, что, в случае с электрической гитарой, это, возможно, не сработает. У акустической гитары есть одна или две интересных стороны, но это анахронизм. Это никоим образом не форма современного самовыражения. Как форма современного самовыражения музыканта, электрическая гитара – единственный способ для гитары остаться творческим инструментом.
Я левша, и так случайно получилось, что я играю как правша. Мне показалось, что большинство людей учатся играть так, так что и я учился играть так же. Я повернул гитару в другую сторону много лет назад просто чтобы попробовать и вновь вспомнить, что ощущает новичок.
Я солирую или импровизирую в зависимости от композиции. Некоторые мелодии, вроде 21st Century Schizoid Man, написаны для того, чтобы быть сыгранными. Первая вещь, которую я написал с тем, чтобы ей быть сыгранной, была Erudite Eyes на альбоме Giles, Giles & Fripp. 21st Century Schizoid Man был логическим развитием этого подхода. А что мы делаем вживую, можно выразить фразой: «Билл, просто начинай играть, а мы последуем за тобой». Но так как эта группа не очень чувствительна или заинтересована в том, чтобы слушать игру кого-то из участников, импровизации в группе на настоящий момент очень ограничены и больше заточены под пускание пыли в глаза какими-то отдельными индивидуумами, нежели под развитие какого бы то ни было типа совместной импровизации.
Если вы прослушаете записи Crimso, вы поймёте, что гитарные партии всегда составляли одну из малейших частей того, что делает группа. Одна из причин этого в том, что мне всегда доставляло большее удовольствие развивать других музыкантов; развивать их как мастеров игры. Так что, полагаю, моя функция в большей степени сводится к организаторской. Однако, в тот момент, когда я больше заинтересован в игре на гитаре, я понимаю, и это в наибольшей степени удручает меня, что не могу заставить других участников группы принять столь живой интерес к моей игре, какой я испытываю к их.
Как я делаю очень быстрые проходы? Чертовски много практикуюсь.
Когда, уже будучи профессиональным музыкантом, сидел без работы, наибольшее время, которое я потратил на практику, было по двенадцать часов три дня подряд. Когда я приехал в Америку в 1969, я проводил за этим от шести до восьми часов в день. Ежедневная практика, и не только изучение новых приёмов, но и выполнение надлежащих упражнений, наиболее важное, уж если есть что-то важное, так только это. Ничто, заслуживающее внимания, не достигается внезапно, хотя так порою и кажется. Кто-то практикуется и проходит через череду ситуаций, однако, как кажется, нет никаких улучшений. Но однажды наступает такое ситуация, в которой этот кто-то должен будет сделать что-то как музыкант или человек. И он поймёт тогда, что он способен прийти к такой ситуации. И потом вы понимаете, что все годы тяжёлой работы и тренировок, фактически, не были напрасны. Ничего, фактически, не было сделано попусту. Всё это связано с тем, что хочет человек. Я полагаю, что игра на гитаре, в некотором смысле, может быть путём объединения тела с личностью, с душой и духом. Работать с группой – это хороший способ творить магию. Как видите, я не думаю о себе как о музыканте. Опять же, как я уже говорил, гитара – довольно слабый инструмент. Кто-то использует те инструменты, что у него под рукой, и делает, что может. Что воздействует на мою игру в большей степени, чем что-либо, так это моё настроение. Я подразумеваю, конечно, что вовлекаются и все эти физические штуки, так как если кто-то не практиковался неделю, то его мускулы не будут работать. Меня больше интересует существование в качестве музыканта, чем гитариста. Будучи музыкантом, человек творит музыку; будучи гитаристом, он играет на гитаре, что не означает, что в процесс вовлечена музыка. Но я узнал, что ремесло бытия гитаристом должно следовать некоторому стандарту. Наилучшая игра на гитаре, которая была у меня когда-либо, записана на совместном с Ино альбоме. Альбом называется No Pussyfooting, и это наиболее выразительная вещь, которую я когда-либо делал. Она вся гитарная, но the Heavenly Music Corporation записана способом наращивания числа гитар, так что хотя там играют всего две гитары, порою она звучит как пятьдесят гитар.
Когда мне было 21, я понял, что я никогда по-настоящему не слушал музыку и особенно ею не интересовался. Я начал воспитывать в себе интерес к ней, в противоположность существовавшему гитаристу, который работал во вполне определённых ситуациях. Сейчас я пришёл к той точке, в которой вижу, что музыка – это нечто другое, чем представляется большинству людей. Я мог бы сказать, что главный вопрос моей жизни – в создании гармонии, и музыка становится одним из компонентов этой гармонии.