Как-то я посетил the Kitchen Arts & Video в Сохо, и там был Джон Роквелл, критик из газеты New-York Times. Он представился и я сказал… не порекомендует ли он мне что-нибудь, на что стоит сходить и посмотреть? И он сказал: «Иди и посмотри на Roches». Так что немного погодя я отправился поглядеть на Roches в Bottom Line. Влюбился немедленно, замечательное впечатление. Ввиду того что они, очевидно, были столь талантливы и притом выглядели совершенно наивными, я почувствовал, что они будут первыми в списках на разгром и забвение, так что я сделал один или два телефонных звонка, чтобы быть уверенным в том, что о них позаботятся, и выразил интерес в том, чтобы продюсировать их. Roches, со своей стороны, было ясно, что вот они не искали продюсера, а продюсер сам пришёл, сам нашёл их. Так что в конечном счёте я провёл у них собеседование. Они действительно дали мне два изнурительных часа, и в эти два часа они ничего не говорили. Просто ничего. Что мне оставалось? Я сказал… я пытался в общем объяснить свой стиль, ну, что я предпочитаю работу вне надзора привычной мудрости индустрии, и что я хотел бы записать их такими, какие они есть, по большей части без изменений и дополнений. Это был первый вечер, что мы провели вместе. Проект с Roches продолжался месяца два. Мы могли проработать четыре-пять дней в неделю, устраивая пятичасовые сессии. Мы могли остановится на недельку или поменьше. В основном это было в октябре-ноябре 1978.
Фриппертроники – музыкальный опыт, являющиеся результатом пересечения Роберта Фриппа и маленького и соответствующего уровня технологии, представленного моим Les Paul, пультом Фриппл, Фрипповским педальным пультом с фузовой, вах-ваховой и звуковой педалями и двумя Ревоксами.
Когда я покинул Crimso в сентябре 1974, тому было множество причин. На профессиональном уровне это было по большей части овладевшее мной чувство подавленности, состоявшее в невозможности достижения контакта с аудиторией, и я видел тому три главных причины. Первая заключалась в размере мероприятия, ведь даже три тысячи людей – слишком много, чтобы достичь какого-либо реального контакта, и мои чувства в этом плане можно отобразить фразой: «Некоторые отношения определяются размером». И я отвечу на критическое замечание, что, мол, «есть люди, которые хотели бы прийти и посмотреть на вас, но у них нет возможности». Я отвечаю, что, возможно, из тех же побуждений собираются на свадебный вечер все старые дружки жениха, и, возможно, такой сбор сделает куда больше людей счастливыми. Так что суждение таково, что некоторые отношения определяются размером. Вторая причина связана с трудностями, возникающими у аудитории с определением того, в какой именно степени они могут быть вовлечены в действо. Как мы можем участвовать? И, конечно, мы не ожидаем, что нам вообще придётся участвовать. Мы отдали наши деньги, мы хотим, чтобы нас развлекали. Мы не ожидаем, что нам придётся возложить ответственность и на наш слух, и принять участие в акте внимания и слушания. И третья причина – в вампирических отношениях между аудиторией и выступающим, где мы потакаем самым худшим притязаниям и тщеславию взамен того, чтобы опосредованно получать удовольствие от этого странного образа жизни, и мы ожидаем определённых вещей взамен того, что дозволяем артисту совершать странные поступки.
Я против бутлегерских записей. Людям, которые приходят на Фриппертроники, нужно принести с собой только уши. Они не несут ответственности ни за что, только за свои уши. Если они не готовы вовлечься в тот дух, что все мы стремимся создать там, им в действительности не стоит приходить, и таковое решение не вызвано моим бессердечием. Если идея такова, чтобы понаделать фотографий, то это не идея музыкального общения. Существует традиция слушать музыку через линзу фотоаппарата, но я не желаю находится в ситуации, когда звук и атмосфера искажаются воровством. Я понимаю, что бутлегерство представляется как средство сохранения музыки, которая, возможно, имеет некоторую ценность для других людей, существует и множество других расплывчатых доводов. Когда я получу свои традиционные авторские с записей, собранных с различных бутлегов, возможно, я приму бутлегерство… если хотите… патриотическое бутлегерство. Будь я бутлегером, я вычел бы часть от продаж и по тихому отправил их к написавшему и сыгравшему. Вот как бы я сделал. И всё же я не знаю таких ребят и мои подозрения касательно бутлегеров и их мотивов остаются в силе. На самом деле, я только что получил адрес человека, который, несмотря на все мои просьбы, сделал бутлег Нью-Йоркского концерта в Kitchen, и я точно решил, что буду делать. Ну, знаете, традиционный подход, когда три качка идут и причиняют решительный мускульный и органический убыток телу человека, который сделал этот бутлег, громят и крушат. Это не мой метод. Я не люблю работать в условиях традиционной динозавровой структуры авторского права, однако, чувствую, на этот раз мне потребуется сделать это, так как в ситуации, когда нормальные человеческие просьбы одного к другому не встречают приличного и честного ответа, кое-кого просто насилуют, а подобная ситуация не может продолжаться.
В некотором контексте бутлегерство становится параллельной организацией для распространения и раскрутки звука и музыки, которые не желают распространять официальные представители, но я не соглашусь с этой трактовкой бутлегерства как несущего музыку людям и т.д., так как бутлегеры забирают решительно всю прибыль себе и никакая её часть не доходит до исполнителя или создателя. Как я сказал, я хотел бы честного бутлегерства. В теории я знаю, как сделать это, и если это всё же будет реализовано на практике, я буду за, но с условием, чтобы доходы делились по-честному. Или, как вариант, бутлеги раздавались бесплатно.
Многое из Фриппертроник эмбиентно в смысле определения Ино, то есть это музыка, которую можно проигнорировать с тем же успехом, что и слушать. Есть две категории Фриппертроник, чистая и аккомпанирующая. Аккомпанирующая используется как альтернатива оркестровке, инструментальному сопровождению, аранжировке и так далее, а чистые Фриппертроники – когда Фриппертроники существуют как отдельная музыка. Кое-что эмбиентно, кое-что требует того, чтобы его слушали.
Наиболее волнительный ответ со стороны аудитории на мою музыку – отсутствие волнения. Это самое волнение – наидешёвейший способ разрядки напряжения, качественный опыт не имеет дела с волнением, он имеет дело с чем-то совершенно иным. Ощущение тишины, ощущение спокойствия, чего-то материального, но неосязаемого и сложного для рационального объяснения.
Был такой вечер, который замечательно выделяется среди прочих, субботний вечер в Washington Ethical Society, и там было человек 450, и вот нечто произошло. Там нашла проявление идея, что музыка даёт возможность открыть дверь к совершенно иным уровню восприятия и энергии. Как сказал Блэйк: «Музыка может идти из места более реального, чем жизнь». И был вечер, когда такое случилось, и это было замечательно. И не было ощущения, что мы находимся в здании, из которого все разбегутся, едва на улице прекратит падать снег. Это осталось во мне, и я вернулся в отель, и думал, что стоит съесть весь пакет кукурузы «от Доктора Брауна» и чипсов Сезама, так как я не завтракал и не ужинал уже несколько дней подряд, поскольку график был переполнен. Не знал, поесть или посмотреть Винсента Прайса и Дайану Ригг в Theatre of Blood, и наконец я решил, что просто тихо сяду и буду сидеть, и так я и сделал. После десяти минут сидения это замечательное присутствие… вроде того, исчезло. Вы знаете это выражение Блэйка: «Тот, кто ловит улетающее счастье, учиться жить в восходе вечности». Вот на что это было похоже. Замечательно. И для меня стало ясно, что музыка действительно позволяет нам прикоснуться… к чему-то, что, я думаю, всегда с нами, хотя мы и не подозреваем об этом. Кто-то мог бы написать стихотворение… я придумал только одну строчку из этого стихотворения, и это строчка: «Музыка – кубок с вином тишины».
Монологи Беннетта на Exposure взяты с кассет, содержащих в основном лекции Беннетта по космологии и психологии, которые он читал в Sherborne House, школе в Англии, куда я отправлялся, Международной Академии Непрерывного Образования. Словесные пассажи, которые я записывал, принадлежат Ино. Ино представляет альбом и Ино завершает его фразой об обмане. Я записал голос матери на начале Disengage, так как это песня об усвоенных родительских стереотипах, а так как многие школы, определяющие формирование личности, приписывают большую значимость костюму, я проинтервьюировал мою мать на предмет того, как я одеваюсь, и поместил ответ в начало композиции. И также спор за соседней дверью в NY3, который имел место в действительности за дверью соседней комнаты, когда я жил в Hell’s Kitchen в Нью-Йорке. Это был ужасающий диалог. Вам бы стоило послушать его окончание. Я записывал только десять минут и вы слышали только странный набор фраз. Но кое-что из того, что они говорили друг другу… И имейте в виду, что у меня было только десять минут записи. И прошло часа полтора, прежде чем я начал записывать эту ядовитую беседу. А они продолжали и продолжали полтора часа, не затихая ни на минуту. Ужасно… Ужасающе. Ядерная семья из Нью-Йорка. NY3 – три ядерных Йоркца.
А эта фраза: «Я могла бы легко провести остаток жизни с тобой», - принадлежит женщине, для которой оказалось непросто провести остаток жизни со мной. Она, во время записи альбома, просто ушла жить к другому. Беннетт скажет на Exposure: «Невозможно достичь цели без страданий», - а также: «Если у вас неприятный характер и вы не любите людей, это не препятствие для работы». Эти слова взяты с First Inaugural Address to Sherborne House, «Первый Раз – В Sherborne House», каковая вступительная речь включена в полной форме в конец композиции I May Not Have Had Enough of Me, But I’ve Had Enough of You. Шшшшшшшш. Первоначальные четырнадцать минут были сжаты до трёх секунд.
Любая идея, представляющаяся высокой, или космологической, или какой-либо ещё… если она истинна, то мы сможем найти простой земной способ её осуществления в нашей повседневной жизни, а если мы не можем найти такой способ, она ложна. Любая представляющаяся сложной идея в своей основе есть очень простой объект, однако мы должны вкалывать, чтобы пройти процесс сбора информации, чтобы исследовать сложную идею перед тем, как отбросить прочь всё собранное, вернуться к началу и понять идею в её простой сути. Невозможно достичь цели без страданий. Но смысл в том, что и обилие страдания бесполезно. Скажем, вот жадность. Страдание, связанное с жадностью. Оно совершенно бесполезно. Я жаден. Если бы я мог избавиться от жадности, я мог бы потратить куда больше энергии страданий в… в более подходящем направлении. А так… я жаден. Я хочу всего. Вот и всё. Я хочу всего. Я хочу жить в Нью-Йорке и Париже и деревне и Лондоне… и маленькую квартиру, в стиле модерн; большой особняк времён Георгов со старинной мебелью и садовниками, чтобы держать безупречно опрятную лужайку. Но я не желаю пойти и тяжко работать, чтобы добиться всего этого. Вместо этого я буду размышлять и слоняться между деревьев, что случается всегда, когда я не сижу в парижской кафушке, глазеющий и подмигивающий прогуливающимся привлекательным парижанкам. Но потом я начинаю думать, что не нуждаюсь в наполненной сексуальной жизни, поскольку провожу всё своё время за занятиями с гитарой. О, как здорово бы было быть яркой звездой, и чтобы все эти женщины бросали мне деньги и подарки, но потом я начинаю думать, что это нарушит мой покой, ведь, в действительности, я столь счастлив в моём особняке времён Георга или даже в моём маленьком коттедже в Дорсете, ну и так далее.
Я очень мало играл, пока был в этой школе. Концерты бывали каждые две-три недели, и, так случилось, в трёх случаях я действительно поднимался и играл дуэтом с учителем искусств Доном Тэйтом. Две акустических гитары. Думается мне, на первом концерте был Питер Габриэль. Он приехал в день для посетителей со своей женой и дочерью.
Почему так: трёхгодичные циклы, по три альбома за цикл? Ну, двух лет недостаточно, чтобы переделать всё, четыре года – слишком много, чтобы точно всё распланировать. Я могу представить, что такое три года. Я знаю, что такое три года. Времени достаточно, чтобы достичь тех результатов, которых я намереваюсь добиться, и всё же это не слишком долгий промежуток времени, чтобы я не мог его контролировать. Присутствует ощущение связи, при котором я могу работать.
Процесс Фриппертроник? Я записываю на левую машину, т.е. гитара записывается на левую машину, сигнал идёт по ленте на правую машину, где он проигрывается, мотаясь в обратном направлении, чтобы быть записанным второй раз. Сигнал, записанный во второй раз, идёт по ленте на правую машину, где он проигрывается, мотаясь в обратном направлении, чтобы быть записанным в третий раз.
Был такой случай в музыкальном магазине в… передо мной сидели два «отъехавших» парня. Воображавшие, думаю, будто они не на земле, а где-то в космосе. Космические кадеты. Космические командоры. О, какие милые. И каждая вторая нота была открытием и вызывала аплодисменты, ликование и так далее. Минут через сорок пять всего этого я сказал: «Извините, я просто не могу продолжать вот так» и… они были хорошими ребятами. Если кто-то «улетел» или напился, ещё не значит, что он отвратителен, это просто означает, что они не в том мире, где способен слушать. Так вот, эти два космических командора сказали: «Вы хотели бы, чтобы мы ушли», - и я сказал: «Простите, да». И они ушли. И они хорошие ребята, спасибо им за это. Как жаль, что они решили, что для них необходимо попробовать зелье. Смысл того, что пытаюсь передать я, раскрывается только в случае, когда люди внимательны и взаимодействуют между собой, и куда более выразителен без наркотиков. Куда более.
Пару раз я играл в барах. Одно из этих выступлений было ужасным. Ужасным. С использованием грубейших методов управляющих действом. Это были в действительности… не мерзкие парни, но очень, очень на нервах, и, думаю, к тому же, немного грубые. Они заприметили возможность сорвать куш и сорвали его. Восемнадцать долларов за вход. Билеты не продавались заранее, так что каждый имел возможность встать в очередь и получить право обслуживания. Замечательно. Особенно если у вас нет этих восемнадцати долларов. Потом шесть долларов за вход, шесть за еду, шесть за питьё и штук восемьдесят на всякие разности. Мы гарантируем сидячее место. Вот в такой ситуации я как-то побывал. И после я сказал: «Нет». В Mabuhay Gardens в Сан-Франциско было очень здорово. Они прекращали обслуживать клиентов, когда я начинал играть. В рок-н-ролле человеку необходимо спутывать ожидания и традиции рок-н-ролльной среды. В… в… серьёзного, высокохудожественного характера выступлении, вроде выступления в концертном зале или что-то вроде этого, я должен работать над тем, как спутать ожидания пришедших, но это уже иной подход. В рок-н-ролле вопрос состоит в том, как человеку удастся… не точно определить, но привнести чувство тишины, ощутимой тишины, в действо. Как человеку удастся упорядочить её. А если говорить о высокохудожественном выступлении, вопрос в том, как сможет человек нарушить традицию пассивного сидения, сопровождаемом размышлениями о том, как всё это серьёзно, и зубовным скрежетом, сопровождающим преданные усилия понять музыку. Как можно сделать обстановку более неформальной. Так что я кручусь как могу, и делаю, что могу, в соответствующей ситуации. Нет каких-то предописанных средств сделать это. Просто человеку следует работать над ситуацией.
У нас сложилось понятие, что искусство – нечто, что следует закрывать в музеях и должно быть доступно только достигшим определённого возраста и только в дневные часы. Вот это мы и имеем в виду под «искусством». Так что представление Фриппертроник в неформальных, запанибратских ситуациях, просто как что-то, следующее от человека к человеку, является способом вернуть свежесть этому «Ах, искусству»; афоризму вчерашнего дня. Искусство – способ пережить невинность заново.
Рок-н-ролл характеризуется энергией, работающей на уровне тела ниже пупка. На некоторых Фриппертрониках такая энергия присутствует. Достаточно забавно, но в основном только женщины признают это. Хотя это не прямая и сверхдоступная музыка. Суть в том, что обычно приходят мужики и говорят: «Какой замечательной была эта идея, расположить эти четверти одну над другой. О, замечательной. Замечательная параллельная модуляция. Да, очень, очень хорошо». Приходят женщины и определяют: «Хм! Да!» Я слыхал множество суждений о Фриппертрониках за три месяца, два из которых в Америке, больше, чем я слышал суждений о рок-н-ролле в период Crimso. Да, это действительно поразительно.
Мы привыкли связывать определённый смысл со словом «тур». В этом смысле я, надеюсь, никогда не отправлюсь в тур снова. В том смысле, что у меня нет планов создания группы и организации музыкальных выступлений, сопутствующих раскрутке альбома. Дэрил Холл и я договорились неформально и неофициально собраться вместе, чтобы поиграть вместе, с Тони Левиным на басу и Джерри Мароттой на барабанах, но это не будет группой, отправляющейся в тур, по крайней мере официально. Если это будет официально, проект жизни не получит. Если это будет формальным действом, то будет потеряна гибкость.